Я пропустила в детстве тот период, когда все читали Вальтера Скотта, и теперь это очень забавно. С одной стороны, исторический антураж - крестовый поход, в главных героях - Ричард Львиное Сердце и Саладин, моя любовь. Собственно, из-за Саладина и взялась читать.
Сюжет совершенно дивен, если бы не слог и общий романтизм происходящего, все эти очевидные приметы 19 века, можно было бы подумать, что это роман про попаданца. Потому что главный герой, нонейм рыцарь, практически никто из ниоткуда, сначала чудесным образом встречается с таинственным сарацином, который потом сыграет большую роль в его судьбе, тут же обращает на себя внимание короля Ричарда, под занавес выигрывает крайне важный и почетный бой, оказывается (внезапно!) не ноунейм, а сыном короля Шотландии, и наконец получает руку недоступной девицы. Триумфальное шествие советской власти (зачеркнуто) юного героя, в общем. С другой стороны, истоки этого жанра лежат гораздо глубже, Скотт всего лишь использует классическую модель «юный безвестный герой - приключения - таинственный друг - победа - женщина» в традиционном для своей эпохи формате, с наложением исторического антуража.
Все-таки весь этот романтизм очень забавен. И сам герой, и король Ричард, и другие участвующие в похоже христианские правители, и Саладин, и остальные так искренне, эмоционально и по-детски реагируют на события-вызовы и их так просто выбить из колеи, заставить переменить кардинальным образом свое мнение и порядок действий. Такие люди, несомненно, есть, и идеалы рыцарства, несомненно, добавляют к этому, но я практически уверена, что столь непоследовательный и ненадежный правитель на троне долго не усидит.
Фигура Саладина в этом романе, конечно, прекрасна, и затмевает и героя, и Ричарда, и вообще всех остальных. Медведевич могла бы вдохновляться этой риторикой (если не вдохновлялась на самом деле) - Скотт влюбленными глазами описывает, какие у араба изящные руки, худощавая, но мускулистая фигура, и все в нем буквально изящно и прекрасно. Причем в романе Саладин выступает в роли бога из машины, который появляется в разных ипостасях строго в нужный момент и либо вытаскивает героя из передряги, либо дает герою повод показать свою доблесть молодецкую. Очевидно, других дел у Саладина нет)) С другой стороны, на фоне такого романтизированного изображения прекрасного собой, умницы и вообще душки Саладина крестоносцы выглядят, мягко скажем, малоадекватными необразованными громилами. Выделяются среди них только тамплиеры, которые к тому же еще и злодеи.
Очень забавное чтение, и сарацинский антураж придает роману особенную прелесть.
Оценка: 7
Современный взгляд на крестовые походы во многом сформирован в эпоху Просвещения. Мыслители того периода считали средневековое христианство вредным предрассудком, а крестовые походы - навалой фанатичных и корыстных варваров на более развитый мусульманский мир. Вальтер Скотт, будучи сторонником идей Просвещения, в значительной мере отобразил эти взгляды в книге.
«Талисман» переносит нас во времена Третьего крестового похода. Отправная точка романа в значительной мере соответствует историческим событиям того периода: между крестоносцами и Саладином заключено перемирие, Ричард Львиное сердце страдает от лихорадки, другие вожди похода суетятся, не веря в успех предприятия. Большинство героев книги - реальные исторические личности, но дальнейшее развитие сюжета имеет очень мало общего с действительностью.
Вальтер Скотт одним из первых европейски писателей изобразил мусульман в положительном свете. В первую очередь это касается образов Саладина и Ричарда. Король Англии показан нам несдержанным, жестоким, властолюбивым правителем. В противовес ему, Саладин - источник мудрости и благоразумия. Именно благодаря прозорливости султана истинные злодеи получат по заслугам. Тамплиеры в романе изображены в обычном для Вальтера Скотта ключе - надменными, корыстными гордецами. Понятие честь и совесть для них нипочем.
«Талисман» нельзя воспринимать как исторический роман в современном понятии этого слова. Но как художественное произведение он, безусловно, хорош. Здесь присутствуют и благородные рыцари, и прекрасные дамы, и подлые и коварные предатели, и торжество добра над злом. Созданная автором атмосфера погружает в мир средневековья с головой. Только жаль, концовка прогнозируемая. Но все же, несколько замечательных вечеров в духе крестовых походов прошли не зря.
«Обрученные»* не очень понравились некоторым моим друзьям, которые сочли, что сюжет этого романа плохо согласуется с общим названием «Крестоносцы». Они утверждали, что при отсутствии прямых упоминаний о нравах восточных племен и о неистовых страстях героев той эпохи заглавие «Повесть о крестоносцах» напоминало бы театральную афишу, в которой, как говорят, была объявлена трагедия о Гамлете, хотя принца датского из числа действующих лиц исключили. Однако мне трудно было дать яркую картину почти неизвестной мне – если не считать детских воспоминаний о сказках «Тысячи и одной ночи» – части света; и во время работы я не только ощущал свою несостоятельность невежды (если говорить о восточных нравах, то мое невежество было столь же полным, как тьма, ниспосланная на египтян*), но и сознавал, что многие из моих современников осведомлены в этих вопросах так хорошо, как будто сами жили в благословенной стране Гошен*. Любовь к путешествиям охватила все слои общества и привела подданных Британии во все части света. Греция, влекущая к себе памятниками искусства, борьбой за независимость против мусульманской тирании, самим своим названием – Греция, где с каждым ручейком связана какая-нибудь античная легенда, и Палестина, дорогая нашему сердцу благодаря еще более священным воспоминаниям, были недавно исследованы англичанами и описаны современными путешественниками. Поэтому если бы я, поставив перед собой трудную задачу, попытался заменить придуманными мною нравами подлинные обычаи Востока, то каждый знакомый мне путешественник, побывавший за пределами «Большого круга», как его называли в старину, имел бы право очевидца упрекнуть меня за мои домыслы. Каждый член «Клуба путешественников», который вправе утверждать, что пересек границу Эдома*, становится по одному этому моим законным критиком. И вот, мы видим, что автор «Анастазиуса»* и автор «Хаджи-Бабы»* описали нравы и пороки восточных народов не только с большой точностью, но и с юмором Лесажа* и комическим талантом самого Филдинга*, между тем как люди, не сведущие в этом вопросе, неизбежно создают произведения, весьма далекие от совершенства. Поэт-лауреат* в очаровательной поэме «Талаба»* также показал, насколько глубоко образованный и талантливый человек, пользуясь одними только письменными источниками, может проникнуть в древние верования, историю и нравы восточных стран, где, вероятно, следует искать колыбель человечества; Мур* в «Лалла-Рук»* успешно шел той же стезею, следуя которой и Байрон, соединив опыт очевидца с обширными знаниями, почерпнутыми из книг, создал некоторые из своих самых увлекательных поэм. Одним словом, восточные темы были уже так широко использованы писателями – признанными мастерами своего дела, что я с робостью приступил к работе.
Таковы были высказанные мне серьезные возражения; они не потеряли силы, когда стали предметом тревожных размышлений, хотя в конце концов и не возобладали. Доводы в пользу противоположного мнения сводились к тому, что я, не имея надежды стать соперником упомянутых современников, мог бы все же выполнить поставленную перед собой задачу, не вступая в соревнование с ними.
Эпоха, относящаяся непосредственно к Крестовым походам, на которой я в конце концов остановился, была эпохой, когда воинственный Ричард I, необузданный и благородный, образец рыцарства, со всеми его нелепыми добродетелями и столь же несуразными заблуждениями, встретился с Саладином; христианский английский монарх проявил тогда жестокость и несдержанность восточного султана, в то время как Саладин обнаружил крайнюю осмотрительность и благоразумие европейского государя, и оба они старались перещеголять друг друга в рыцарской храбрости и благородстве. Этот неожиданный контраст дает, по моему мнению, материал для романа, представляющий особый интерес. К числу второстепенных действующих лиц, введенных мною, относится вымышленная родственница Ричарда Львиное Сердце; это нарушение исторической правды оскорбило мистера Милса, автора «Истории рыцарства и Крестовых походов», не понявшего, по-видимому, что романтическое повествование, естественно, требует такого рода выдумки – одного из необходимых условий искусства.
Принц Давид Шотландский, который действительно находился в рядах войска крестоносцев и, возвращаясь на родину, стал героем весьма романтических похождений, также был завербован мною на службу и стал одним из моих dramatis person .
Правда, я уже однажды вывел на сцену Ричарда с львиным сердцем. Но тогда он был скорее частным лицом – переодетым рыцарем, между тем как в «Талисмане» он будет изображен в своей истинной роли короля-завоевателя; я не сомневался, что личностью столь дорогого англичанам короля Ричарда I можно воспользоваться для их развлечения не только один раз.
Я ознакомился со всем, что в старину приписывалось, будь то реальные факты или легенды, этому великому воину, которым превыше всего гордилась Европа и ее рыцарство и страшное имя которого сарацины, как рассказывают историки их страны, имели обыкновение упоминать, увещевая своих испуганных коней. «Уж не думаешь ли ты, – говорили они, – что король Ричард преследует нас, и потому так дико мчишься куда глаза глядят?» Весьма любопытное описание жизни короля Ричарда мы находим в старинной поэме, некогда переведенной с норманнского; в первоначальном виде ее, несомненно, можно было отнести к числу рыцарских баллад, но впоследствии она была дополнена самыми удивительными и чудовищными небылицами. Нет, пожалуй, другого известного нам стихотворного произведения, в котором наряду с интересными подлинными событиями описывались бы самые нелепые и невероятные случаи. В приложении к этому предисловию мы приводим отрывок из поэмы, где Ричард изображен настоящим людоедом-великаном .
Главное событие в этом романе связано с предметом, название которого стало его заглавием. Из всех народов, когда-либо живших на земле, персы отличались, вероятно, самой непоколебимой верой в амулеты, заклинания, талисманы и всякого рода волшебные средства, созданные, как утверждали, под влиянием определенных планет и обладавшие ценными лечебными свойствами, а также способностью различными путями содействовать благополучию людей. На западе Шотландии часто рассказывают историю о талисмане, принадлежавшем одному знатному крестоносцу, и семейная реликвия, о которой в ней упоминается, сохранилась до сих пор и даже все еще служит предметом почитания.
Сэр Саймон Локарт из Ли и Гартленда представлял собою заметную фигуру во времена царствования Роберта Брюса* и его сына Давида*. Он был одним из предводителей отряда шотландских рыцарей, сопровождавшего Джеймса*, доброго лорда Дугласа, в его походе в Святую землю с сердцем короля Роберта Брюса. Дуглас, горя нетерпением сразиться с сарацинами, начал войну с неверными в Испании и был там убит.
Локарт и те шотландские рыцари, что избежали участи их вождя, продолжали путь в Святую землю и некоторое время принимали участие в войнах против сарацин.
Как рассказывает легенда, с ним произошел следующий случай.
В одной битве он захватил в плен богатого и знатного эмира. Престарелая мать пленника пришла в лагерь христиан, чтобы выкупить сына из неволи. Локарт якобы назначил сумму выкупа, и старуха, вытащив большой расшитый кошелек, принялась отсчитывать деньги; как всякая мать, она не думала о золоте, когда дело шло о свободе ее сына. Вдруг из кошелька выпала монета (как утверждают некоторые, эпохи Нижнего Царства*) со вделанным в нее камнем; по той поспешности, с какой почтенная сарацинка бросилась поднимать монету, шотландский рыцарь заключил, что она представляет большую ценность, нежели золото или серебро. «Я не соглашусь, – сказал он, – даровать твоему сыну свободу, если к выкупу не будет добавлен этот амулет». Старуха не только согласилась, но и объяснила сэру Саймону Локарту, как следует пользоваться талисманом и в каких случаях он приносит пользу. Вода, в которую его погружали, действовала как вяжущее и противолихорадочное средство и обладала некоторыми другими целебными свойствами.
Талисман
Действие происходит в Палестине во время перемирия, заключенного между войсками крестоносцев и султаном Саладином. В лагере крестоносцев царят раздоры. Ричард Львиное Сердце прикован к постели затянувшейся лихорадкой, а его сторонники, уставшие от войн, начинают сомневаться в успехе похода. Европейских государей, в частности, австрийского герцога Леопольда и короля Франции Филиппа оскорбляет высокомерие и горячность Ричарда, который не проявляет должного уважения к другим королям. Гроссмейстер Ордена тамплиеров настроен ещё более решительно: он планирует убийство Ричарда.
Роман начинается с того, что бедный, но благородный шотландский рыцарь Кеннет едет через пустыню, чтобы отвезти святому старцу Теодориху Энгаддийскому секретное послание от предводителей крестоносного воинства (при посредничестве святого короли хотели втайне от Ричарда установить длительный мир с Саладином). По дороге он вступает в схватку с одиноким сарацином. Поняв, что силы в битве равны, Кеннет и сарацин, назвавшийся именем Ширкоф, продолжили путь вместе. Кеннет благополучно доставил послание Теодориху, а в лагерь вернулся вместе с личным лекарем Саладина. Султан, узнав о болезни Ричарда Львиное Сердце, послал мавританского лекаря (Эль Хакима) с магическим талисманом, который дарует людям чудесное исцеление. Талисман действительно помогает королю.
Тем временем один из предводителей крестоносцев граф Конрад Монферратский, мечтающий стать королем Иерусалимским и опасающийся соперничества за титул с Ричардом, решает настроить против него других монархов. Он намекает эрцгерцогу Леопольду, что австрийский флаг в центре лагеря расположен ниже, чем английское знамя, и картинно сетует: «Я не сомневаюсь, что у вас есть веские причины подчиняться английскому господству». Разъяренный Леопольд («Мне - подчиняться?») собирает вассалов и движется к холму. Конрад Монферратский спешит сообщить Ричарду, будто эрцгерцог собирается сбросить знамя Англии и вместо него водрузить своё собственное. Ричард спешит к холму, где оскорбляет Леопольда, втаптывая австрийское знамя в землю. Опасаясь, что мстительный герцог постарается ночью проделать то же самое с английским флагом, он поручает рыцарю Кеннету стеречь знамя. Тот рад возможности доказать перед королём свою верность и храбрость.
Однако ночью капризная супруга Ричарда Беренгария решает подшутить над Кеннетом. Она посылает ему кольцо якобы от лица Эдит Плантагенет, родственницы Ричарда, которая была Дамой сердца Кеннета. Он не может пренебречь приказом своей Дамы и покидает пост, оставляя у знамени своего пса. Когда же Кеннет узнает, что это была лишь шутка и возвращается, знамя уже украдено, а собака смертельно ранена. Ричард приказывает казнить Кеннета, несмотря на мольбы Беренгарии и леди Эдит, однако, он вынужден уступить пленника лекарю Саладина, так как тот спас королю жизнь. В лагере Эль Хакима Кеннет узнает, что этот лекарь и сарацинский воин Ширкоф - одно и то же лицо.
По совету Эль Хакима, Кеннет в обличье раба-нубийца возвращается в английский лагерь. С помощью верного пса ему удается обнаружить и раскрыть похитителя знамени - им оказывается не герцог Леопольд, а Конрад Монферратский. Чтобы восстановить утраченную честь, Кеннету предстоит сразиться с ним в рыцарском поединке, который проводят с помощью Саладина. Султан помогает выбрать ристалище и организует Ричарду Львиное Сердце пышную встречу. Выясняется, что Саладин и есть Ширкоф, он же лекарь с талисманом.
В бою Кеннет легко одолевает соперника. Оказывается, и он - не безвестный воин, а Давид, граф Хантингдон, наследный принц Шотландии. Граф Монферратский сознается в краже английского знамени и хочет перед смертью увидеть духовника, чтобы исповедаться. Гроссмейстер Ордена тамплиеров, который был с Конрадом в дружеских отношениях, испугался, что тот может на исповеди выдать их планы по убийству Ричарда. Поэтому гроссмейстер самостоятельно прокрадывается в палатку Конрада и закалывает его кинжалом. Преступление видит один из слуг Саладина и докладывает султану, и на пиру гроссмейстер погибает от руки Саладина. В конце романа Кеннет, теперь Давид Шотландский, сочетается браком с Эдит Плантагенет, и в подарок молодым Саладин присылает знаменитый талисман, излечивающий болезни. Ричард же вынужден покинуть Палестину, так как большинство соратников решило покинуть крестоносное войско и вернуться в Европу.